О МОЛИТВЕ ИИСУСОВОЙ
РУКОВОДСТВО В ДЕЛАНИИ
О ДЕЯТЕЛЬНО-УМНОЙ
Умная молитва умной называется потому, что читается мыслию, а мысленные слова являются естеством ума, а от сего — умная.
Деятельною сия молитва именуется потому, что действуется умом до всецелой преданности в волю Божию, а не самодвижно — Духом Святым.
Устроившемуся человеку в делании молитвы словесной, как сказали выше, ум начинает, по выражению святых отцов, теплее — усерднее прислушиваться к словам языком читаемой молитвы, прислушиваясь же возлюбляет ее больше бывшего любления ея и начинает сам погружаться в нее, то есть вместо увлечения исходящими из сердца помыслами, или вращаться в помыслах им самим рождаемых, ум начинает творить — читать молитву.
Отселе мысленное слово ума, рождаемое в тайнике ума существа человеческого, приемлет мыслию творить молитву — молитва отселе у ревнующих бывает мыслию ума.
Имеются лица, у которых и до делания молитвы Иисусовой бывает развито мышление, таковые могут молитву Иисусову и в начале читать, не вращая языка, а и с начала читать мыслию.
Сия молитва, творимая — говоримая — читаемая — произносимая самою мыслию, именуется молитва умная, читаемая умом, а не языком; отселе молитва творится мыслию, умом.
Всякая другая мысль — помысел, предстающий пред умом; ум делается яснее, помыслы хотя бы бывают близ его и в нем, но они не его, он — ум — удобнее понимает их, а ненавидя их, не внимает им, смотрит, но не как на свое, а как на чуждое; ума же, возревновавшего о спасении, мыслию является молитва.
Ум, вращая молитву мыслию, на всякий помысел может смотреть с большей ясностью и определяет его помыслом от диавола — враждебным, пришлым, так как его естественное слово мысли он определенно заключил в словах молитвы, каковых и держится вниманием. Ему удобнее бывает держаться вниманием молитвы, исходящей из его собственного существа, и сила ума молитвой, во благодати молитвенной, приходит в большую на поражение всего, бывающего от диавола.
Ум, молясь со вниманием своею, им рождаемою мыслию, своим естеством делается тоньше, нежели доселе, когда он лишь прислушивался к словам молитвы, выговариваемой языком. Отселе человек начинает следовать за ангелами, устроив свой ум, в сути — дух — питаться и делать молитвою и молитву, то есть то, что составляет всегдашнюю пищу и всегдашнее делание ангелов святых.
Отселе такового человека без смущения можно облекать в ангельский образ — в мантию, бывая свидетелем его обещаний Богу, даваемых добровольно при постриге власов. Сей уже есть подражатель ангелов.
Постриг, совершаемый без умного делания молитвы, сомнителен, а посему-то наших времен монашество пришло в упадок , и умное делание зело редце видим.
Настоятели и настоятельницы сами, за исключением некоторых, не имеют и не имели сего ангельского умного делания молитвы, хотя бы внешне-то и облеклись в одежды ангельского образа, нося его в осуждение себе; конечно, и представляемые ими к постригу ничем соответственным ангельскому образу не отличались; так и наполнялись наши монастыри монашеством, которое увлекалось знаниями научными и отличалось от общества одеждою, а не внутренним устройством человека, делающего делание непрестанной молитвы — ангельское. А что хуже, то проявление умного делания в некоторых многими из них признавалось неправостию и прелестью, так как они достоинство монашества полагали лишь во внешнем обиходе монастырской жизни.
Богу нужно наше сердце, мы должны очищать внутреннее скляницы , и внешее тогда будет чисто. Богу нужно наше духовное — ум и душа, а не тело, которое мы облекаем одеждами. Одежды являют совершение и определение ума с душою, что ценно.
Навыкнувший в делании умной молитвы сим деланием свидетельствуется в милости к нему Божией, что Бог покаяние его принимает и ожидает больших плодов молитвою покаяния, и что оно являет извещение о том, что он, трудясь в делании молитвы над очищением своего сердца, благодатию может получить полное прощение, сокрушив и изгнав из сердца все страсти.
Молитва умная есть не что иное, как милость Божия и Божия благодать молитвенная, своею молитвенною теплотою, то есть самою молитвою, согревающая ум человека и пленяющая его в свое ей делание.
Поимевый милостью Божией умную молитву да не отчаивается своего спасения, нет, а и наимножайше да приемлет веру во умоление Бога от грехов своих и с большей ревностью да приступит умной молитвой поражать диавола, в помыслах действующего из сердца уже не в грубейших формах, а в грубых и тонких.
Тонкие формы искушений распознавать труднее, но ум, приявший благодатию молитву умную, от благодати приемлет и очищение, естественное тонким формам искушений, каковыми в это время искушает диавол, дабы уводить ум в плен от молитвы искушениями.
Ум, до умного делания молитвы не замечающий в сердце действующих тонко искушений, отселе и их замечает, и посекает мечом молитвы умноделаемой, внимая лишь ей, другое же все обнаруживаемое гоня прочь.
Всякий раз, когда диавольский помысел, появляющийся всегда с большей тонкостью, нежели прошлые помыслы, бывает умом усмотрен и отогнан, это заставляет диавола изобретать и еще большую, постепенную тонкость, дабы улавливать ум молящегося восвояси; но ум, всякий раз не внимающий помыслам, а внимающий молитве, благодатию приемлет большую тонкость, каковою имеет возможность замечать, хотя с принуждениями, и больше тонкие хитрости диавола; то же следует знать и о внимании, оно со всяким разом отгнания диавольского помысла и стояния при молитве делается сильнее, что дает возможность уму, внимающему молитве, обнаруживать и в это время диавольскую хитрость — искушения.
Таковой порядок борьбы, то есть диавол всякое искушение или следующий помысел, будучи доселе отгоняем, презираем, представляет уму в большей тонкости; но ум, устоявший вниманием в молитве и тем являющий презрение к диаволу, а любовь к Богу, — в прошлых искушениях от диавола он устоял победителем, а от сего усилилось внимание, и увеличилась тонкость ума, — и на эти и последующие искушения бывает способен и силен не отвлекаться умом, внимающим молитве от молитвы, и тем побеждает диавола в помыслах и искушениях вообще, каковые бывают равными помыслам.
Тако борьба проходит надолго, хотя бы и не определенно, но и не кратко; ум, делая и внимая лишь молитве, бывает способен побеждать всякую в это время попускаемую благодатию в искушениях диавольскую хитрость.
Диавол нередко подходит с помыслами, кажущимися добрыми, и лишь для того, чтобы ум увлекся от молитвы, каковая диаволу противнее всего другого.
Диавол дает возможность рассуждать уму в делах богословия, или открывает нечто подобно тайн, или человеку делает подобие дарований великих, и другое подобное, в желании отвлечь ум от молитвы, которою обнажаются в точной и всесторонней постепенности его хитрости и коварства для человека, с молитвою пожигаемые, и делает нечто доброе человеку ложно-мечтательно.
Ум, внимающий молитве и бывающий всегда-непрестанно в молитве-действии, и заботящийся лишь о предстоянии молитвенном Богу, испрашивая прощение своих грехов, минует упомянутые и им подобные искушения сатаны, так как таковой ум положи Бога в свое спасение и, будучи грешен, считает себя недостойна особых благодатей, кроме молитвы ничего не приемлет, а держится лишь исключительно внимаемой или совершаемой молитве умно.
Возмечтавший ум о дарованиях, или пустившийся в богословие, или в рассуждения различать духи, или вступающий в собеседование с духами, или принимающий откровение от духов, или нечто диаволъски прозорливствуя и другое многое подобное, — таковой снедает плод горький; сей оставил Бога и с Богом собеседование молитвой, а уклонился к сатане, вступив, диаволу помогающу и искушающу, в им никогда истинно не разгаданное; прельщается таковой горце-велико, а что хуже, то он советов принимать ни от кого не желает, оставаясь в своем злоумии.
Человеку нет ничего высшего, как умною молитвою беседовать всегда с вездесущим Богом, предстоять Богу умно и умолять Его о своих грехах. А как сказали выше, молитва именуется мать добродетелей, — с молитвою и другие добродетели приемлют совершение, также и дары, и прозрение; без молитвы же ни едина из сих человеком не восприемлется; но следует лишь молитву читать и молитве внимать, а все великое и таинственное Бог Сам усовершит, когда оно будет потребно, после того, когда будет очищено сердце полностью от страстей, и когда воля Божия будет совершаться всецело.
Молитва, и молитва, и молитва лишь одна, благодати молитвенной в ней содействующей, может внимающего ей во всех искушениях проводить безбедно, ибо в ней и через нее действует Сам Господь, не попуская уму увлечься в диавольские тонкие искушения; а все, что кроме молитвы, хотя бы оно может казаться спасительным, добрым, бывает недостаточным на победу над диаволом, так как матерь доброделания — молитва, а без нее и другое силы прияти не может.
Умная молитва, по подобию словесной, в ее начале имеет нужду в количестве — множестве; количество нужно, дабы ум окреп в делании сей умной молитвы, неизменно предаваясь в волю Божию, и ум пришел бы в свой умовой, мыслию молитвы, навык.
Навык умной молитвы познается так: проснувшись ночью, ум первою мыслию имеет молитву; вставая от сна, ум первою мыслию двигает молитву; после всякого дела, отвлекающего ум от молитвы, молитва сама начинает в мыслях читаться, и к молитве всегда склоняется внимание; во время обеда молитва не оставляется, а в чем-то маловажном ум слушает настолько, насколько слушает помыслы, не переставая делать молитву и внимать ей.
В период делания молитвы умной искушения бывают от диавола большей тонкости и сложности, и уму самому в них запутаться очень даже можно; но в случае имеется опытный наставник — старец — отец духовный, учитель, тогда об этом разговор принимает конец, — обращайся к нему, и он укажет, где и как нужно поступать, а при надобности и предупредит искушение; а в случае не имеется такого опытного, то и тогда боязни предаваться не следует, — бывать с молитвою и лишь молитве внимать, а все случающееся, кроме молитвы, отгонять невниманием прочь.
Бог искушение всякому делателю молитвы, если только он брань с диаволом ведет мечем молитвы, попускает по мере его умных сил к уразумению искушений и к победной борьбе над ними по мере тонкости ума, в уразумении и перенесении хитростей диавола с пользою человеку; и диавол большего сделать человеку ничего не может, следовательно: Бог благодатию попускает искушение не выше сил молящегося, лишь бы молящийся знал исключительно молитву и был спокоен в молитвы делании; благодаря сему ум нудится видеть искушения, вниманием обнаруживает их и никогда не увлекается ими, тогда они все проходят мимо, ибо презренны умом, с пользою уму, так как ум, всякий раз отогнавший помысел вниманием молитвы, усиливает внимание и приобретает большую тонкость.
Дело ума — молитву читать, молитве внимать, — и так от начала словесной молитвы и до всецелой преданности в волю Божию, не останавливаясь вниманием, кроме молитвы, ни над чем.
Ум не должен принимать ни светы какие-либо, хотя и от иконы, ни голоса, хотя бы пели ангелы, так как он предстоит умом Владыке ангелов и к Нему обращается в молитве; не принимать даже приходы ангелов или святых, каковые до полного очищения ума и до всецелого исполнения воли Божией не бывают, а бывают лишь мечтания диаволов, каковые человек ни в коем случае не должен принимать; лишь внимая молитве и предстоя всегда незримо присущему во вездесущии Богу, сему неизменно веруя, — и что же выше сего?
А благодать всегда действует в молитве; благодатное, нужное своевременно уму бывает в молитве и молитвою. Быть равным деланию молитвы с предстоянием безвидно присущему Богу ничто другое и из благодатных не может, и увлекаться следует только и исключительно беседою с Богом, молитвенно и со вниманием молитве, а другое все и всякое — прочь.
Человек в делании молитвы умной, утончаясь умом, зрит умно свою греховность, каковою он видит переполненным свое сердце, и плачет, и взывает о помиловании к Богу.
Находящегося человека в делании умной молитвы и зрении своей греховности диавол своими прелестями боится, так как он знает, что будет поражен и потерпит поражение, а подвизающийся получит больший опыт в распознавании искушений диавола, и большее мужество на борьбу с искушениями.
Диавол, бывая поражаем благодатию в умной молитве, обессиливает и искушениями, каковые много обогащают ум молящегося, — искусами, ни в коем случае больше не дерзал бы, но, будучи побеждаем благодатию, бывает вынужден проявить пред подвижником и сии свои хитрости, не вредив, а обогатив знанием брани подвизающегося в молитве и молитвою.
Благодать Божия все это делает, дабы молящийся знал и таковые искушения диавольские, и яснейше познал бы, сколько сильно имя Сладчайшего Господа и всемогуще оно в поражениях всего, от бессилия диавольского бывающего, и как Он всемогуще управляет всем!
Всего случающегося с человеком, всего бываемого во искушениях от диавола, всех борений со страстями, всех самопринуждений к деланию добра и внимать молитве, и вообще всего, бываемого во время делания молитвы умной, описать невозможно; да и не всем бывает одно и то же, оно зависит от ревности молящегося и доброделающего, частью от стечения и сложности дел внешних.
Главное же и всем неотложно нужное упомянуто, то есть все, что случается, кроме молитвы и вниманий ей, не принимай, ничему не внимай — гони прочь; нужно бывает, дабы внимание усиливалось, ум очищался от помрачения, а душа — от страстей, обессиливая их; при сем бывает сознание своей греховности, тоже ум видит свою греховность и оплакивает её.
Кроме имени Господа ни пленяться, ни соглашаться ни с чем не следует, а знать всяко и всегда лишь молитву со вниманием ей, а молитва — Матерь добродетелей, без добродетелей не бывает. В каковой степени успевает молитва, в таковой — и все другие добродетели, и преданность в волю Божию, и исполнение воли Божией.
Сознанием своей греховности человек не дает согласия с помыслом о каком-то своем достоинстве, а молитвою посекает всякое искушение; да какое дарование, или откровение, или явление окажется больше сего, больше с твердою верою предстояния ума молитвенно пред Бога, и память иметь о Господе Боге, и всегдашнее памятование со свидетельством: ум зрит в себе и при себе десницу Божию, поражающую супостатов молитвою.
Держись памятью твоею Господа, молясь Ему со вниманием, и Он Сам отмщеваяй – отомстит, и побораяй — поборет за тебя, так как ты вести брань с супостатом бессилен, а устрояет победу Иисус Христос. Она определена Им Сладчайшим и Всепобедоносным.
От человека бывает лишь доброе его произволение и несогласие на зло, готовность бороться со злом, но только именем Божиим. Ты можешь предпринимать что-либо против зла и диавола, но оно без Бога немедля и всегда похищается одною из страстей, а успех делает благодать Божия и незримо для человека.
Благодать приемлет доброе произволение человека к добру, и больше научает надеяться не на себя, а на Бога спасающего, и научает брани вести Богом, открывает тебе твое безсилие, ничтожество и смиряет тебя; и она же научает предаваться в волю Божию и все свое находить и полагать в едином Боге, и бывает виновна во всех тяжких искушениях причиною укрывания в Боге и борению Богом в действии молитвенной благодати.
Так деятельность человека, от доброго произвола бываемая, если не в деле деяния, то в чем-то другом, но обязательно благодатию устрояется к успеху большему, как была цель свободного произволения.
Видя о себе благодати попечение, человек, благодаря этому, подобноестественно предается в волю Божию; то есть, действуя, действует не только начало молитвы Иисусовой в саду Гефсиманском: если возможно, да минует Меня чаша сия, прося помилования, а и конец: впрочем, не как Я хочу, но как Ты, — предаваясь в волю Божию, в волю Отца Небесного, возгораясь большею любовью к Нему и ревнуя много о славе Его; и выходит на большие подвиги и борения с новыми искушениями и опасностями от диавола.
Бывши человеку наученным, что всякое борение вражеское за него поборает Бог, а от человека требуется лишь со вниманием творимая молитва и себя к молитве большее принуждение, молящийся видит больше и больше необходимость в молитве всяко усерднее вниманием прилепляться ей, ибо разбойники — душегубители диаволы всяко хитры и неопытному сильны; они, где доселе и не предполагал, и не ожидал, нападают; даже и то, что молящийся доселе понимал добрым и имел как доброе, отселе видит переполненным их хитросплетенными сетями, и усерднее прилепляется Господеви, дабы защитил его, скрываясь в молитве.
Как все страсти из себя образуют цепь, каждая же по отдельности являет звено цепи, так и добродетели; те и другие сцеплены между собою и со¬ставляют одну неразрывную цепь, а поэтому бывает так: сделанное одно борение против страсти обессиливает эту страсть, а усиливает противоположную страсти — добродетель, подвигая ее в передняя, а страсть — в задняя; добродетель же, являясь составной частью цепи добродетелей, с собою одновременно увлекает и всю цепь добродетелей, а по сему образу и страсти — отступающей одной, отступают все страсти по причине их соединения каждой со всеми. Доброе дело одной из добродетелей питает, усиливает все добродетели, — этот же закон и о страстях.
Зная вышесказанное, можно сказать: страсти очищающемуся уму обессиливают, истощаются по мере очищения ума, добрые же чувства одновременно оживают по мере истощения страстей. Истощение страстей и усиливание добродетелей делается во весь период делания молитвы умной; человек, не делая молитву, об этом не знает, а если и видит, то видит свои лишь безуспешности и, по причине утонченности ума, — большее количество греховного, исходящего из сердца, доселе действующего, не скрывающегося за грубостью ума.
Благодать Божия, совершающая спасение человека, ею сделанное человеку доброе и спасительное скрывает от человека, дабы человек не остановился на пути, сама же страсти обессиливает, показывая уму коварства диаволов и страстей, а чувства добродетелей души восстанавливает, сама же скрывается от молящегося и от диавола.
Благодать скрывается и наказует, своевременно бьет его, и попускает уклоняться в малые погрешности и о сем строго требует исправления, дабы он не на себя надеялся, а на Бога спасающего; и научает, и вразумляет, и во все время молитвы умной делает его искуснее в искушениях, дабы ум мог принять потом самовластия силу, от Бога ему даваемую в дар побеждать диавола, плоть и мир, и всякое и все зло; и возмог бы, по подобию Господа, будучи сам искушен во всем, то есть встречался с искушениями, и силой Господа боролся со всяким искушением, какое он побеждал памятованием молитвенно Господа, мог сам помогать другим, имеющим ум еще не искусный, смущающийся.
При делании молитвы умной всякое лишнее знакомство следует прекратить, а касаться лишь тех людей, с которыми бываешь связан крайнейшей нуждою и соотношением. Следует быть возможно уединеннее, уста связывать более строгим, нежели при молитве словесной, молчанием; всякое другое правило, тобою читаемое по молитвеннику, можно лучше заменять умной молитвой Иисусовой.
Когда бываешь среди людей и читается правило другими по книге, ты можешь занимать ум привычным деланием молитвы умной.
Воздержание необходимо иметь во всем и всегда.
Питаться нужно умеренно: когда выходишь из-за стола чувствовать, что мог бы кушать и еще немного; и так всегда, а иначе из желудка будет выделяться испарение и ум располагать ко сну, омрачая его бдительное око, и всяко отдохнуть советуя человеку от отяжелений в желудке.
Воздержание во всем неотложно при молитве.
В случае молящийся откажется от воздержания в пище, тогда желудок действуемой молитве будет производить зельную мокроту — подобие отрыжки и желудок должен облегчаться; лучше воздерживаться, приучаясь постепенно к воздержанию.
Уму свойственно быть на свободе от всего, что приводит его в бездействие и сонливость и не дает должно внимать молитве, им же читаемой.
Нужно строже бывшего уклоняться общества, не по презрению к человеку, да не будет сего, а лишь в целях любви к Богу и удобнейшего во внимании совершения молитвы.
Печали в заботах о земном множае бывшего нужно избегать, довольствуясь яже Бог даде, и не скорбя о другом. О земном вообще следует заботиться меньше, так как о земном заботятся много лишь те, кто не знает цели земной жизни — назначения.
Брату, от него бываемое не доброе тебе, все прощай, не воздавая злом за зло, а молясь о нем, — и ты виноват пред Богом.
Сознавая греховность, действуемую в сердце, до отчаяния не доходи, а лишь о содеянном плакать и каяться, воздыхать и сожалеть, и сокрушать страсти покаянием в молитве делании, обессиливая страсти.
Дела других не судить, так как и сам грешен без числа, да еще всего находящегося в сердце зла не видел. В сердце целое гнездо создалось из страстей, каковое соделалось самим сердцем в сердце, о каковом сказано: сокрушати сердце, которое явилось источником злых помыслов: От сердца бо исходят помышления злая .
Плакать имеется нужда, дабы душа омывалась и слезами, когда они имеются, и — сердце, горько скорбя и сокрушаясь греховным утверждением на корне самости горделивой; а нет слез, истекающих из глаз, тогда скорбью сердечной сие восполнять, сокрушая и уменьшая сей скорбью деятельность страстей, и не соизволяя им, и не исполняя их требования.
Поклоны класть, судя по силам и по действию страсти блудной, то есть когда имеются силы и здоровье и страсть действует сильно, тогда нужно класть поклоны, не лениться — больше, а при слабых силах, осудив себя, довольствоваться числом молитв.
Поблажек телу в его требовании не давать, даже не доверять ему и тогда, когда оно будет являть свои немощи, а внимать очень мало, иначе от него не отделаться; лучше сего врага своего совсем не слушать, дай ему разумно необходимое, и пусть бывает довольно. Святые отцы говорят так: тело в спасительной жизни должно быть в роли глухонемого слуги, исполняя все ему указанное.
Святые своим телесам не внимали, а внимали очень мало, зная, что сия храмина душе сопряжена лишь для принесения покаяния, а не иначе. Суд и цену себе следует поставлять правую, то есть согласно того, как ум видит сердце свое переполненное страстями, зреть себя лишь грешника больше всех человек — это суд о себе правый.
Считать себя следует худороднейшим, и мрачным, и ниже всех по уму суща. Видеть подобает, что все выполняют планы о них Божии, а лишь ты один не исполняешь о тебе воли Божией, и тогда грешишь, когда Господь помогает тебе не грешить, ты же и грешишь, и грехом услаждаешься.
Жить в келье удобнее одному, ее иметь следует в простоте, а внутреннее ея устроить в среднем, то есть ни забот, ни нерадения лишнего да не будет; то же следует знать и об одежде, и об обуви, и о другом необходимом; а в случае Господь соделает твое житие и беднее среднего, приими от руки Его и бедность с благодарностью, веруя, что Он знает, что и как тебе полезнее; если же крайняя бедность постигнет тебя, и ею не тяготись, зная, что наше богатство — Господь, и все наше — в Господе, и мы все променяли, дабы обрести Господа, близ сущего, — исполнив назначение земной жизни.
Провести земную жизнь попусту — очень бедственно, а посему-то следует заботиться о том, чтобы отправлять покаяние, примиряясь с Господом.
Подостлание ночное — постель — имей не мягкое, но теплое, а иначе можешь застудиться и сам себе явишься препятствием делать молитву умно, что для тебя составляет печаль.
Лиц другого пола, представляемых памятью в образах диаволом, зри во гроб полагаемых и положенных, и тело их разлагаемо представляй со зловонием и червями многими; и свое вспомяни безызвестие о смерти: быть может начался последний час твоей жизни на земле, а по сем за грех ожидает тебя мучение бесконечное, конца не имеющее, — и мечтания страстные, скверные исчезнут.
В случае тебя будут беспокоить привязчивые помыслы дня два-три, один и тот же неотступно беспокоить, и нет близко опытного, которому бы было можно поведать, и ты изнемогаешь в борьбе с ними, тогда востани в келлии своей пред иконы и скажи вслух уха, слышно, Господу, зде сущему, руки имея поднятыми вверх, о нападающем на тебя помысле, твердо веруя, что Господь уже знает чрез твое Ему исповедание о диавольской козни; он оставит тебя, ибо будет тогда объявлен и пред Господом, так как он — тайна беззакония и тьма, и действовать может лишь тайно и во тьме до времени его объявления; бывши обнаружен или усмотрен, что в место его присутствия и лукавства проник свет — он усмотрен, он тогда бежит без оглядки, палимый светом.
Таковое обнаруживание обессиливает диавола и во время исповедования помыслов старцу, — он, обнаруженный, да еще при свидетелях, удаляется.
Когда и после твоего такового Богу исповедования борьба не отступит от тебя, тот же помысел беспокоит тебя, емлись усерднее за молитву со вниманием и знай, что Бог хочет тебя, терпящего таковую брань, научить большему терпению, подготавливая тебя, как отец дитя, к большим искушениям, перенесением каковых с терпением и борением устрояется дело твоего спасения; им Господь пожелал, чтобы тебе терпящему и после исповедования брань усилить в тебе начавшимся доброделанием, а сердце страстное сею борьбою обессиливать; и во всяком случае усматривает Бог полезнейшее тебе; ты же не отчаивайся и сильно не унывай, а, внимая молитве, борись с неотвязчивым помыслом, зная, что он не твой, а диавольский.
Это тебе может служить некоторым представлением — как диаволы безотвязчиво будут мучить грешников в аду, действуя в них страсти одну за другую, и они не сильны будут избавиться от навязчивости диавольской; и не только не следует таким помыслом тяготиться, а и благодарить Бога, нас на земле наказующего, дабы избавить от мучений в вечности.
Так исповедовать Богу помыслы нужно возможно реже, ведь нужно вести борьбу, а не уклоняться от нее, а лучше, внимая молитве, не унывать, а бороться и бороться. Борьбою совершается победа, борьбою мы стяжеваем добродетель, и приближаемся к Богу, и сплетаем венец славы на главу разума.
Бояться таковых и вообще разнородных неприглядных помыслов не надо, так как таковые борения приготовляют человека благодатию безбедно проходить большие искушения и больше прославлять Бога, помогающего и дающего терпение подвизающемуся.
Аще имеешь отца, старца, руководителя, от него ничего не таи: все тайны твоего сердца поведай ему; если он не имеет сана или невысокого звания, ты тем не смущайся, лишь бы он имел разум духовный истинно. Разум есть плод всех борений и венец за победу, как во время делания ума плотского мудрования, так и в делании ума мудрости истинно-целомудро-духовной, бывающей до разума.
Духовника избери по указанию твоего старца, и спроси твоего старца, как и что ты должен исповедовать пред духовником, и что он, старец, скажет тебе, то и делай, не преступая ни одного слова его; он знает лучше тебя, что тебе полезно, лишь ты ничего не таи от старца твоего, а еще лучше, когда он сам в сане духовника.
Если не имеешь отца, руководящего тебя в делании молитвы, то в таком случае о твоем делании молитвы не говори никому, включительно и на исповеди, а лишь, повергаясь Господеви твоему, поведая Ему вся тайная и всю печаль твою, в молитве пред Ним излагай с твердою верою, что Он слышит и смотрит на тебя, и после твоего к Нему в скорбях припадания устраивает тебе полезно; ты же молись и молись, внимая молитве, а не ропщи на посылаемые тебе, к твоей пользе, искушения.
Святыя все именуются подвижниками, так как они боролись, терпели и побеждали благодатию искушения, каковых у святых было несравненно больше, нежели у тебя.
Духовника, не имея старца, избери лучше из монашества, но это при воз¬можности, и если он ничего не знает о молитве Иисусовой, а знающий действительность — редкость, то ему лучше и не говори о ней, лишь исповедуй грехи твои, тяготящие совесть твою, иначе он, не зная делания молитвы Иисусовой, своими советами вместо пользы вредит тебе, — опытно знающих делание молитвы Иисусовой встретить в наши дни трудно.
Аще же будет нужда исповедоваться у священника всякого, неотложно православного, ты ему исповедуй грехи тоже, а о делании молитвы не говори ни слова, — он сам ничего не знает о своем священном делании; благодать чрез него простит грехи твои, с успокоением совести, но знай: когда будешь исповедоваться у всякого священника, и будешь исповедовать борения страсти блудной, в таковом случае духовники, не зная жизни аскетической с борьбой со страстями, нередко советуют неразумно, предлагая оставить делание борьбы, идти в мир и жизнь проводить брачную, руководствуясь словами апостола: Лучше бо есть женитися, нежели разжизатися , — не понимая того, что апостол это говорит тем, которые живут одиноко, но борьбу вести не хотят, а распаляются.
Избравшим жизнь борьбы со страстями, с их позывами, совет оставить борьбу от духовника всяко отвергни, и такового не разумеющего духовника вторично не посещай, — сей сам болен больше всякого другого болезнью душевной; он страстям покорствует, а потому-то и не знает, что нужно с ними бороться всю жизнь, как с помыслами, так и с самыми требованиями желаний, распаляющих похотную часть души.
Таковых, не разумеющих духовников, имех слышать, посему и писал, предупреждая беду.
Монахиням приходится исповедоваться у своего батюшки, и в случае он окажется таковым, советующим идти в мир жить семейно, нужно немедленно открыть игуменье, от которой ничего не должно быть сокрытым, а тем больше неразумный совет духовника, хотя бы и на исповеди; ибо монахиня соединена своею душою игуменьи, и ответ за гибель души монахини имеет дать игуменья, если только монахиня была в полном у нее послушании.
Игуменья же такового их монастырского батюшку-духовника из монастыря должна уволить, доложив архиерею, так как он изгоняет в сестрах монастырских дело подвига со страстями.
Есть и еще один путь жизни покаяния, похваляемый святыми отцами, путь ими названный средний, бывающий между уединением и монастырским общежительным житием.
Сие жительство бывает в двух или трех единомышленных. Сии два или три должны иметь одни мысли, одни желания в прохождении жизни покаяния и в делании молитвы. Таковых благоразумных, простых, единомышленных зде времени обрести трудно, аще же таковые и обрящутся, воли своей хотения отсекают один пред другим, а недоумения, и сомнения, и искушения, и где и как нужно поступать, устраивают советом общего рассуждения, всегда свои рассуждения подтверждая указаниями святых отцов, и не иначе, а токмо своими руководителями имеют Бога и святых отцов, шествуя в предняя.
Самый безопасный путь жизни покаяния и молитвы есть путь жительства со старцем, лишь будь послушен и исполняй сказанное, и он всякую опасность предупредит указанием, как нужно поступать. Лишь бы старец был разумеющим жизнь истинно духовную, незаблудно имел бы веру, известную о своем спасении.
Не меньше всего другого, из важного в делании молитвы Иисусовой умной, важным является место стояния ума вниманием, дабы ум, стоя вниманием в известном месте, творил молитву, внимая ей. На сие святые отцы — делатели сего священного делания, и трезвенники, и опыт свидетельствуют так, указывая: молитва, творимая умом, творится мыслию, мысль же у всякого человека творится там, где орган слова, то есть в его гортани, — вот здесь-то, в гортани, следует стоять молитвы умной делателю во все время делания молитвы, а отнюдь не в другом месте.
Не следует внимать в голове, в чреве, в желудке, ни в похотной части, что зело бедственно, но, делая молитву умную, всяко держи ум твой вниманием на месте органа слова — в гортани, здесь и стой, не уклоняясь никуда.
Переходы в сердце творить не напрягайся, сие возможно лишь в делании молитвы умно-сердечной, то есть когда сердце молится с умом, о сем там будет указано, как внимать и где стоять умом, здесь же запомни: с места органа слова вниманием никуда не уклоняйся, и это во все время молитвы, именуемой умной.
Действо страстей во время делания молитвы умной бывает великое и увеличивается, так как они бывают волнуемы сатаною, он их имеет в своих руках как оружие в борьбе с человеком; ум же, по причине большего внимания молитве, приемлет тонкость. Ум уразумевает в сердце сатаною восстанавливаемое страстей волнение больше первого; видит таковой нападения разбойников-душегубителей, скорбит, и аще молитва оставит его, — он живым будет взят в преисподняя ада; усиленно емлется молитвы, внимает ей и укрывается умом в молитве от супостатных , и так Господом в молитве избегает всех искушений и восстаний страстей, диаволом содеваемых.
Все важнейшее при делании молитвы умной здесь описано, не унывай, а делай, вниманием стой, как указано; кроме молитвы ничего не принимай, ею стой пред Богом и о внимательнейшем пред Богом стоянии заботься, а другое все, как бы оно чисто и свято ни казалось, от себя отстрани прочь и согласий не давай ни на что, и тогда благодатию в молитве всякой прелести избежишь, имея лишь молитву, делаемую со вниманием. Плод бывает в очищении ума, дабы зреть грехи свои в сердце своем, и сие сердце свое молитвенным покаянием сокрушать с восстановлением добродетелей.
К ангелам приближаться и к святым Божиим можно лишь по мере очищения сердца, не иначе. Сердце не очищено от страстей, и умом не освободился от помрачения, а посему-то ни то, ни другое бывает не способно к устроению небожителей святых.
В случае придется встретить и еще что из неуказанного здесь, не смущайся, а как говорилось: бывай с молитвой, и молитве внимай, и ею отгоняй всякую злобу.
Молитвой дорожи, а другого ничего не принимай; другое же, молитвою руководствуемое и молитвою являемое, в свое время явится. Вся твоя главная и всякая забота — читать внимательно молитву, а другое не принимать.
В деле молитвы монашество или не монашество важности не имеет, то есть быть монахом, или послушником, или просто по-мирски одетым, — это безразлично, лишь бы окружающие и обстановка не препятствовали тебе делать дело молитвы — дело делания внутреннего монашества.