ТОМОС О ПРОСЛАВЛЕНИИ ПРЕПОДОБНОЙ МАРИИ ТАНЕЕВОЙ ИСПОВЕДНИЦЫ
Вселенский учитель и Святитель Антоний Михайловский, архиепископ Брянский, Богомудрый в своей книге «День за днем. Дневник православного священника» на 11 января пишет: «Человек не тот, каким он кажется не только людям, но даже и себе. Тот, которого знает и видит Бог, — это сокровенный человек без притворства, без лжи, без всякой прикрасы». Таким «сокровенным сердца человеком», представшим пред Богом, Ему угодным, которого «грех покрыт, и в чьем духе нет лукавства» (Пс. 31, 1) и была монахиня Мария, в миру Анна Александровна Танеева, любимая фрейлина и верный друг святой Царицы-Мученицы Александры Феодоровны Романовой.
Будучи гонимой за имя Иисуса Христа, веру православную и любовь к святой Царской Семье, она бежала из революционного Петрограда в Финляндию, где пишет свои воспоминания и издает в 1923 г. в Берлине книгу «Страницы моей жизни». Посвящает ее Возлюбленной Государыне Императрице Александре Феодоровне. Эпиграфом берет строки из письма Государыни Императрицы к ней от 20 марта 1918 г. из Тобольска: «Укоряеми – благословляйте, гоними – терпите, хулими – утешайтесь, злословими – радуйтесь» (слова о. Серафима Саровского) – вот наш путь с тобой».
Ее книга начинается словами: «Приступая с молитвой и чувством глубокого благоговения к рассказу о священной для меня дружбе с Императрицей Александрой Феодоровной, я хочу сказать вкратце – кто я и как могла я, воспитанная в тесном семейном кругу, приблизиться к моей Государыне».
Вот ее краткое житие. Родилась она 16 июля 1884 г. в царской резиденции Ораниенбаум, пригород Санкт-Петербурга, в православной благочестивой семье дворян. Она пишет: «Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества Канцелярией в продолжение двадцати лет. По странному стечению обстоятельств тот же самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III.
Мой дед, генерал Толстой, был флигель-адъютантом Императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, друг Императора Павла I.
Несмотря на высокое положение моего отца, наша семейная жизнь была простая и скромная. Кроме служебных обязанностей весь его жизненный интерес был сосредоточен на семье и любимой музыке, — он занимал видное место среди русских композиторов. Вспоминаю тихие вечера дома: брат, сестра и я, поместившись за круглым столом, готовили уроки, мама работала, отец же, сидя у рояля, занимался композицией. Благодарю Бога за счастливое детство, в котором я почерпнула силы для тяжелых переживаний последующих лет».
Их семья была глубоко верующей. Детям с раннего возраста дали музыкальное образование. Шесть месяцев в году они проводили в родовом имении «Рождествено» под Москвой. Это имение принадлежало их роду 200 лет. Соседями были родственники – князья Голицыны и святой Великий князь Сергей Александрович. С раннего детства дети обожали святую Великую княгиню Елизавету Феодоровну (старшую сестру Государыни Императрицы Александры Феодоровны), которая их баловала и ласкала, даря платья и игрушки. Часто они ездили в Ильинское.
Однажды, когда они были у них, приехала Императрица Александра Феодоровна. Она пишет: «Первое мое впечатление об Императрице Александре Феодоровне относится к началу царствования, когда она была в расцвете молодости и красоты: высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными, грустными глазами – она выглядела настоящей Царицей».
Бог вложил в ее детскую, чистую душу любовь к Царице и святое желание посвятить Ее Величеству всю свою жизнь. По окончании домашнего образования она с сестрой держали экзамен на звание учительниц при округе. 17-ти лет она была представлена сперва святой Императрице-Матери Марие Феодоровне в Петергофе. Через год летом она заболела и была три месяца при смерти. Во время долгих мучительных ночей она видела как-то во сне святого Иоанна Кронштадтского, который сказал ей, что скоро ей будет лучше.
В ее детстве он раза три был у них и своим благодатным присутствием оставил в ее душе глубокое впечатление. Она просила позвать его. Вспоминает: «В полузабытьи я чувствовала, что отец Иоанн идет к нам, и не удивилась, когда он вошел ко мне в комнату. Он отслужил молебен, положив епитрахиль мне на голову. По окончании молебна он взял стакан воды, благословил и облил меня к ужасу сестры и доктора, которые кинулись меня вытирать. Я сразу заснула, и на следующий день жар спал, вернулся слух, и я стала поправляться».
Иоанн Кронштадтский, как пишет Святитель Антоний Богомудрый в своем писании «Забытый путь опытного Богопознания или Тайна спасения», был великим молитвенником «Земли Русской, какового Господь показал всему миру христианскому, утратившему веру, и какой спасался умной молитвой среди самой гущи мирской, среди греха и всякого соблазна». Он, будучи духовным отцом святой Царской Семьи, наставил ее, а позже и Анну Александровну на единственный путь спасения – умное делание или непрестанную покаянную молитву Иисусову, то есть – будь осторожен и береги ум, — как весьма выразительно говорит отец Иоанн. Святитель пишет: «И как просто, сжато и богомудро – ясно выразил он этим кратким словом сущность святоотеческого учения о внимании себе. А это и есть умное делание, непрестанное возведение ума к Богу или непрестанная молитва. Береги ум – этим сказано все. Здесь заключается тайна умного подвига, Тайна спасения».
В январе 1903 г. она была назначена городской фрейлиной. Пишет: «Это дало возможность ближе видеть и официально познакомиться с Императрицей, и вскоре потом мы подружились тесной, неразрывной дружбой, продолжавшейся все последующие годы».
С началом японской войны, по настоянию своей матери Надежды Илларионовны, она прошла курс сестер милосердия. Для практики ездила перевязывать в Елизаветинскую общину. Пишет: «По инициативе Государыни в залах Зимнего дворца открылся склад белья для раненых воинов. Мать моя заведовала отделом раздачи работ на дом, и мы помогали ей целыми днями. Императрица почти ежедневно приходила в склад; обойдя ряд зал, где за безчисленными столами трудились дамы, она садилась где-нибудь работать».
На лето она переехала на дачу с родителями в Петергоф и видела Государыню чаще. Она дважды ездила с ней на автомобиле в Царское Село в лазарет Императрицы. Во время одной из таких поездок состоялась закладка школы нянь, основанной Государыней. Вспоминает: «С безконечной благодарностью и уважением окружали ее больные и раненые, каждый старался быть к ней поближе. Между мной и Государыней сразу установились простые, дружеские отношения, и я молила Бога, чтобы Он помог мне всю жизнь мою положить на служение Их Величествам. Вскоре я узнала, что и Ее Величество желали приблизить меня к себе».
В августе она отплыла с Царской Семьей из Петергофа на яхте «Александрия» в финские шхеры, в Кронштадте перешли на «Полярную звезду» и ушли в море. Вспоминает: «Я была очень взволнована, сидя в первый раз около Государя за завтраком. Сидели за длинным столом, Государь на обычном своем месте, Императрица и я около него. Вспоминая тяжкий год войны, Государь сказал мне, указывая на Императрицу: «Если бы не она, я бы ничего не вынес».
Жизнь на яхте была простая и беззаботная. Каждый день мы съезжали не берег, гуляли в лесу с Государыней и детьми, лазили на скалы, собирали бруснику и чернику. Искали грибы, исследовали тропинки. Их Величества, словно дети, радовались простой, свободной жизни».
Тогда же в первый раз они начали играть с Императрицей в 4 руки. Она играла недурно и привыкла разбирать ноты, но от волнения теряла место и пальцы леденели. Играли они Бетховена, Чайковского и других композиторов. Пишет: «Вспоминаю наши первые задушевные разговоры у рояля и иногда до сна. Вспоминаю, как мало-помалу она мне открывала свою душу, рассказывая, как с первых дней ее приезда в Россию она почувствовала, что ее не любят, и это было ей вдвойне тяжело, так как она вышла замуж за Государя только потому, что любила его, и, любя Государя, она надеялась, что их обоюдное счастье приблизит к ним сердца их подданных.
Государь сказал мне, прощаясь в конце плавания: «Теперь вы абонированы ездить с нами». Но дороже всего были мне слова моей Государыни: «Благодарю Бога, что Он послал мне друга», — сказала она, протягивая мне руки.
Таким другом я и осталась при ней, не фрейлиной, не придворной дамой, а просто другом Государыни Императрицы Александры Феодоровны».
В семейном кругу часто говорили о том, что ей пора выйти замуж. Но никто не пленял ее воображения. Среди других часто бывал у них морской офицер Александр Вырубов. В декабре он сделал ей предложение письмом из деревни, которое ее сильно взволновало и смутило. Приехав в Петербург, он стал ежедневно бывать у них и терзал ее, умоляя скорее дать ему согласие. За одним из завтраков в феврале 1907 г., когда он пришел сказать, что нашел себе службу, ее поздравили его невестой. Затем был бал, на котором была объявлена их помолвка. Свадьба состоялась 30 апреля. Во время венчания она чувствовала себя чужой возле своего жениха. Ее бедный муж страдал наследственной болезнью, его нервная система была сильно потрясена после японской войны у Цусимы. Она пишет: «После года тяжелых переживаний и унижений несчастный брак наш был расторгнут».
Осенью 1909 г. первый раз она была в Ливадии, любимом месте пребывания Их Величеств, на берегу Черного моря. Вспоминает: «Жизнь в Ливадии была простая. Мы гуляли, ездили верхом, купались в море. Государь обожал природу, совсем перерождался, часами мы гуляли в горах, в лесу, брали с собой чай и на костре жарили собранные нами грибы. Государь ездил верхом и ежедневно играл в теннис… он отлично играл и терпеть не мог проигрывать; он относился очень серьезно к игре, не допуская даже разговоров… Вообще Государь любил всякий спорт, прекрасно греб, обожал охоту и был неутомим в прогулках… К Рождеству мы вернулись в Царское Село».
Самые счастливые воспоминания связаны у нее с Ливадией и белым новым дворцом. Их Величества ездили туда осенью 1911, и весной 1912, 1913 и 1914 гг. Вспоминает: «В 1912 г. приехали в Вербную Субботу, цвели все фруктовые деревья, и на всенощной вместо вербы мы стояли с цветками цветущего миндаля. Два раза в день была служба в дворцовой церкви. В Великий Четверг Их Величества и мы все причащались».
Жизнь в Ливадии была сплошным праздником. Она пишет: «Описывая жизнь в Крыму, я должна сказать, какое горячее участие принимала Государыня в судьбе туберкулезных, приезжавших лечиться в Крым. Санатории в Крыму были старого типа. После осмотра их всех в Ялте Государыня решила сейчас же построить на свои личные средства в их имениях санатории со всеми усовершенствованиями, что и было сделано.
Часами я разъезжала по приказанию Государыни по больницам, расспрашивая больных от имени Государыни о всех их нуждах. Сколько я возила денег от Ее Величества на уплату лечения неимущих! Если я находила какой-нибудь вопиющий случай одиноко умирающего больного, Императрица сейчас же заказывала автомобиль и отправлялась со мной лично, привозя деньги, цветы, фрукты, а главное – обаяние, которое она всегда умела внушить в таких случаях, внося с собой в комнату умирающего столько ласки и бодрости. Сколько я видела слез благодарности! Но никто об этом не знал – Государыня запрещала мне говорить об этом.
Императрица организовала 4 больших базара в пользу туберкулезных в 1911, 1912, 1913 и 1914 гг.; они принесли массу денег. Она сама работала, рисовала и вышивала для базара и, несмотря на свое некрепкое здоровье, весь день стояла у киоска, окруженная огромной толпой народа».
Об Императоре Николае II она пишет: «Всем существом своим Государь любил Родину и никогда не задумался бы принести себя в жертву на благо России. Больно вспоминать о его доверии к каждому в частности и ко всему Русскому народу. Слишком много забот было возложено на одного человека».
Вспоминает: «Мирно и спокойно для всех начался 1914 год, ставший роковым для нашей бедной Родины и чуть ли не для всего мира… 17 июля вечером, когда я пришла к Государыне, она мне сказала, что Германия объявила войну России; она очень плакала, предвидя неминуемые бедствия».
Она помогала Государыне в устройстве госпиталей, формировании отрядов, санитарных поездов и открытием складов Ее имени в Петрограде, Москве, Харькове и Одессе. Они прошли курсы сестер милосердия военного времени и тотчас приступили к работе – перевязкам, часто тяжелораненых, присутствовали при всех операциях.
Вспоминает: «Стоя за хирургом, Государыня, как каждая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны. Объясняю себе тем, что она была врожденной сестрой милосердия».
Кроме деятельности по лазаретам, Государыня начала объезжать некоторые города России с целью посещения местных лазаретов. В костюме сестры со старшими Великими княжнами, небольшой свитой и с ней Государыня посетила Лугу, Псков, Вильно, Ковно и Гродно. В Москве они впервые почувствовали возрастающие интриги против Государыни. Начались покушения на Государя и близких к нему.
2 января 1915 г. на Царскосельской железной дороге, в шести верстах от Петербурга, произошло крушение поезда. Она была в нем и чудом Божиим осталась жива, получив тяжелые увечья, правая нога раздроблена, левая сломана в двух местах. Пишет: «Последующие шесть недель день и ночь мучилась нечеловеческими страданиями».
Ее перевезли домой. Вспоминает: «Каждый день в продолжении почти 4 месяцев Государыня Мария Феодоровна справлялась о моем здоровье по телефону. Многие добрые друзья навещали меня. Ее Величество приезжала по вечерам. Государь был почти все время в отсутствии. Когда возвращался, был у меня с Императрицей несколько раз, очень расстроенный тем, что дела наши на фронте были очень плохи».
Государь взял командование на себя и уехал в Ставку. Она пишет: «Из Ставки Государь писал Государыне, и она читала мне письмо, где он писал о впечатлениях, вызванных его приездом. Великий князь был сердит, но сдержался, тогда как окружающие не могли скрыть своего разочарования и злобы: «Точно каждый из них намеревался управлять Россией».
Я не сумею описать ход войны, но помню как все, что писалось в иностранной печати, выставляло Великого князя Николая Николаевича патриотом, а Государя орудием германского влияния. Но как только Помазанник Божий встал во главе своей армии, счастье вернулось русскому оружию и отступление прекратилось».
Железная дорога выдала ей за увечье 100 000 рублей. На эти деньги она основала лазарет для солдат-инвалидов, где они обучались всякому ремеслу; начали с 60 человек, а потом расширили на 100. Через год она выпустила 200 человек мастеровых, сапожников, переплетчиков. Пишет: «Но что впоследствии, может быть, не раз мои милые инвалиды спасали мне жизнь во время революции, показывает, что все же есть люди, которые помнят добро».
Ее отец – единственный из всех министров – понял поступок Государя, его желание спасти Россию и армию от грозившей опасности и написал Государю сочувственное письмо. Государь ответил ему и закончил словами: «Управление же делами Государства, конечно, оставляю за собою». Подпись гласила: «Глубоко Вас уважающий и любящий Николай». Она пишет: «В 1918 году, когда я была в третий раз арестована большевиками, при обыске было отобрано с другими бумагами и это дорогое письмо».
Весной 1916 г. здоровье ее еще не вполне окрепло, и ее послали с санитарным поездом, переполненным больными и ранеными солдатами и офицерами, в Крым. Государыня при проливном дожде приехала проводить поезд. Они ехали до Евпатории 5 дней, останавливаясь в Москве и других городах на несколько часов. В Севастополь на смотры приезжала вся Царская Семья, приехала и она по приглашению Государыни. Затем Их Величества приехали к ней. В конце июня она вернулась в Царское Село и принялась снова за работу в своем лазарете. Ее часто посещала Государыня.
Пишет: «Атмосфера в городе сгущалась, слухи и клевета на Государыню стали принимать чудовищные размеры, но Их Величества, и в особенности Государь, продолжали не придавать им никакого значения и относились к этим слухам с полным презрением, не замечая грозящей опасности… Как часто я видела в глазах придворных и разных высоких лиц злобу и недоброжелательность. Все эти взгляды я всегда замечала и сознавала, что иначе не может быть после пущенной травли и клеветы, чернившей через меня Государыню».
Она с Государыней и детьми часто ездила в Ставку, последний раз в ноябре. В Братском монастыре Могилева находилась чудотворная икона Божией Матери, Которой она отвезла свои бриллиантовые серьги. Вспоминает: «По странному стечению обстоятельств, единственную маленькую икону, которую мне разрешили иметь в крепости, была икона Божией Матери Могилевской, — отобрав все остальные, солдаты швырнули мне ее на колени. Сотни раз в день и во время страшных ночей я прижимала ее к груди… И первое приветствие по освобождении из Петропавловской крепости была та же икона, присланная из Могилева монахами…»
Пишет: «Я знаю, что Государь все хотел дать, что требовали, но – после победоносного конца войны. «Почему, — говорил он много-много раз и в Ставке, и в Царском Селе, — не хотят понять, что нельзя проводить внутренние государственные реформы, пока враг на Русской земле? Сперва надо выгнать врага!»
Государь твердо верил в победу, он отдал все свои сбережения на перевооружение армии, была пошита военная форма для парада в Берлине, которую после революции одели большевики, споров с богатырки царский двуглавый орел и назвав ее буденовкой.
Все распространители клеветы на Царскую Семью, утратив смысл мира, т.е. Богопознание – Богообщение, стали рабами дьявола-клеветника, а принимающие их клеветы стали рабами рабов дьявола-клеветника. Они и сделали революцию в России. Арестовали в Царском Селе Государыню с детьми, сделав их заложниками, а затем в Ставке арестовали Государя, распространив одновременно во всех газетах клевету об его отречении. Взяв в свои грязные руки управление государством, издали декрет об отмене воинской дисциплины, разложив армию и проиграв войну. Имея главную цель – уничтожение Православия, «правители» ввели вместо православного юлианского календаря католический григорианский, предав Святую Русь разбою.
Весной 1917 г. она была арестована и заключена в каземат Трубецкого бастиона Петропавловской крепости – самую ужасную тюрьму в России. Озверелые, пьяные солдаты стояли в карауле. Она страдала от физических и моральных мучений, ее допрашивали. Вспоминает: «Сидела я в камере № 70. Существовали мы не как люди, а как номера, заживо погребенные в душных, каменных склепах, а жизнь наша была медленной смертной казнью».
Всемогущий Бог хранил ее, она была переведена в арестный дом, а затем освобождена. В августе Государыня Императрица пишет ей: «…Дорогая моя мученица, я не могу писать, сердце слишком полно, я люблю тебя, мы любим тебя, благодарим тебя и благословляем и преклоняемся перед тобой, целуем рану на лбу и глаза, полные страдания».
К ней, как опасной контрреволюционерке, приставили милиционеров, и выслали за границу. По дороге ее арестовали и отправили в тюрьму в Свеаборскую крепость. Через месяц освободили. Пишет: «Я же все думала, какими только путями Богу угодно вести меня этот год и через кого только не спасал меня от гибели».
Она писала письма, отправляла посылки и деньги Их Величествам, которых с детьми под конвоем вывезли в Сибирь. Из Тобольска Государыня 24 ноября 1917 г. пишет ей: «Каждое утро я читаю книгу, которую ты мне подарила семь лет назад: «День за днем. (Дневник православного священника – е. А.)», и очень ее люблю, нахожу много слов утешения».
25 января 1918 г. скоропостижно скончался ее возлюбленный, дорогой отец, благороднейший, безконечно добрый и честный человек. Это было для нее самым большим горем, которое она когда-либо испытала. Пишет: «На его похоронах хор Архангельского вызвался петь литургию его сочинения, отличавшуюся кристально чистой музыкой, как кристально чиста была и его душа. После его смерти моя мать переехала ко мне, и мы разделяли вместе тяжелое существование».
23 сентября 1919 г., за день до последнего ареста, она во сне видела отца Иоанна Кронштадтского. Он сказал ей: «Не бойся, я все время с тобой». В ЧК на Гороховой ей сказали, что повезут в Москву, а повели на расстрел. На трамвайной остановке ее конвоир отошел в сторону. К ней подошел знакомый офицер и вручил деньги, сказав, что они могут пригодиться. Она пишет: «В это время ко мне подошла быстрыми шагами одна из женщин, с которой я часто вместе молилась на Карповке: она была одна из домашних о. Иоанна Кронштадтского. «Не давайтесь в руки врагам, — сказала она, — идите, я молюсь. Батюшка Отец Иоанн спасет Вас». Меня точно кто-то толкнул; ковыляя со своей палочкой, я пошла по Михайловской улице (узелок мой остался у солдата), напрягая последние силы и громко взывая: «Господи, спаси меня! Батюшка Отец Иоанн, спаси меня!»
Она отдала деньги извозчику, и он отвез ее по адресу друзей за Петроградом. Последующие месяцы она странствовала по знакомым. У нее сильно болели ноги, она мерзла, не имея ничего теплого, но ни разу не болела, хотя стала похожа на тень. Она верила в Промысл Божий и Господь через добрых людей не оставлял ее. Пишет: «Как могу я отблагодарить всех тех бедных и скромных людей, которые, иногда голодая сами, отдавали нам последнее. Если порок привился к русскому народу, то все же нигде в мире нет того безгранично доброго сердца и отсутствия эгоизма, как у русского человека».
Шел 1920 год. Сестра матери из-за границы звала их к себе. В декабре пришло письмо от сестры, она заплатила большие деньги, чтобы спасти их. Они решились. Их ночью через залив фины на санях перевезли в Финляндию. Они проехали последними, за ними прошел ледокол «Ермак».
Свою книгу воспоминаний она закончила такими словами: «И у меня, и у матери душа полна неизъяснимого страдания: если было тяжело на дорогой родине, то и теперь подчас одиноко и трудно без дома, без денег… Но мы со всеми изгнанными и оставшимися страдальцами в умилении сердец наших взывали к милосердному Богу о спасении дорогой отчизны.
«Господь мне Помощник и не убоюся, что мне сотворит человек».
Они жили в Выборге в доме «Эден» полковника Павла Тимофеевича Агутина. Лето проводили на даче в Териоки. 14/27 ноября 1923 г. в Смоленском скиту Валаама она приняла монашеский постриг с именем Мария в честь Марии Магдалины. Только в общении с Богом они находили смысл и содержание своей жизни.
В 1937 г. заболела мать, и они взяли себе помощницей Веру. После блаженной кончины матери она с Верой уехали в пансионат под Стокгольмом на пенсион Шведского Королевского Двора. В 1940 г. приехали в Хельсинки, где сняли квартиру.
20 июля 1964 г., поболев и причастившись Святых Христовых Таин, блаженно упокоилась. Похоронили на Ильинском кладбище Хельсинки. На ее могиле болящие исцеляются. Она помогает всем, кто к ней обращается с верой в ее предстательство пред Богом.
Ее книга «Страницы моей жизни» издана в Санкт-Петербурге издательством «Царское Дело». При поддержке Общества ревнителей памяти Анны Танеевой (Вырубовой) — монахини Марии издана книга «Царский лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина».
По воле Божией, имея ее благочестивое житие, народное почитание и чудотворения, определяем: 1. Прославить в лике святых преподобную Марию Танееву исповедницу. 2. Ежегодную память ей надлежит праздновать по старому стилю в день ее блаженной кончины 7 июля, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской воскресенье 25 января, в день ее прославления 30 января и в Соборе святых Санкт-Петербургской митрополии 3-я Неделя по Пятидесятнице. 3. Составить ей житие, а также службу и акафист, написав икону, почитая ее честные останки святыми мощами, установив их, по поднятии, для поклонения верующих.
Божиею милостию смиренный Антоний, епископ Азовский и Ростовский
Греко-Российская Кафолическая Православная Церковь
30 января/12 февраля 2024 года
Собор вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого и Антония Богомудрого. Мч. кн. Петра Столыпина (прославление 2023).
Тропарь, глас 4-й: Яко мудра дева изыдоша в Царственней свите / в сретение Жениху Христу, / идя единым путем спасения – внутренним, / научи и ны, святая мати Марие, / шествовати сим путем, / являя нам знамение вельми утешительне и бодряще.
Кондак, глас 2-й: Ведомая святым Иоанном Кронштадтским, / шла единым путем спасения, / спасаяся средь мира умным житием / — занимая ум непрестанней молитвой Иисусовой.
