Забытый путь опытного Богопознания или Тайна спасения

Забытый путь опытного Богопознания
или Тайна спасения

Из трудов владыки Антония

Извлечения

Потому восточное монашество все внутри, во внут­реннем созерцании. И его возраст — возраст седых веков: оно детище древних народов. Его возраст — возраст созерцания конца.
Опыт святых отцов Церкви Православной есть боже­ственный опыт конца тленного, грешного мира; конца смертного образа человеческого, и светлый, величест­венный, потрясающий опыт начала иного бытия Богоносного; опыт выявления Бога во плоти пришедшего, вы­явление бессмертного Божественного образа неизреченныя Славы — лика Христова во образе человеческом.
С первых дней христианства и до последнего времени Небесный Свет, озарявший тьму мира сего, исходил из пустынных монашеских келий, где совершалось в лабо­ратории духа великое тайнодействие, — вещество одухо­творялось: грешная телесность — в святую, нетленную плоть, вода слез претворялась в вино веселия вечного.
Там, в огне внутренних скорбей и тайного келейного плача, овеществление духа, его падение в веществен­ность перегорали окончательно. И из огня сокрушений и плача выявлялось Новое Бытие — вечное, нетленное; раскрывались тайны Царствия Божия здесь, на земле, в светлых ликах нового творения, в ликах святых.
И последние лучи этого келейного света, блеснувшие над землей: преподобный Серафим, старец Паисий Величковский, епископ Игнатий Брянчанинов, Иоанн Кронштадтский, Оптинские старцы и др. — озарили гру­стную землю уже особым трепетным светом: тихим, ве­черним, закатным — светом окончательного конца. В этом свете хотя и чувствовалась Небесная Улыбка, но в лучах его трепетала тайная скорбь последних времен, скорбь за грешный, не преображенный мир, идущий к своему грозному, неотвратимому концу.
В этой светлой скорби последних святых почувство­вался закат христианства, почувствовался конец мира. Это были последние закатные лучи вечернего света хри­стианства перед грядущим утром нового дня, к которому мы и приблизились.
Ныне же нас покрыла темная ночь. Мы вошли в но­вую, ночную эпоху. И путь наш без луны и без звезд. Путь наш во мраке. И дойдем ли до врат Нового Бытия? Переплывем ли это бурное море страстей, беснующееся в последних судорогах? Увидим ли радостный берег Но­вой Земли? И на чем переплывем, когда Апостольский корабль разбит?..
Хотя сам великий Апостол языков, плывший на ко­рабле со своими спутниками, и спасся, но только на об­ломках от корабля (Деян. 27, 40-44). И это для нас есть сокровенный образ пророческого знамения, бодрящий и спасительный, охраняющий нас от возможного уныния и отчаяния. Крепко держась за обломки, и мы спасемся — по апостольскому слову, и будем выброшены из зыбкой пучины на твердый берег.
Обломками от апостольского корабля для нас служат писания святых отцов. На этих обломках и будем спасаться. Благодатных старцев и духоносных наставников ныне не стало, да их совсем нет — эти слова сказаны еще 100 лет тому назад многоскорбной душой святителя Иг­натия Брянчанинова.
Оскудение произошло давно и произошло незаметно. Оскудело монашество изнутри, оскудело умным делани­ем; с потерею умного делания монашество утратило путь опытного Богопознания. С утратой умного делания мо­нашество утратило право на существование. Подрезаны корни духовного бытия, и жизни не стало. Умное дела­ние было душой монашества. Внешняя телесность без души жить не может. Так и монашество без внутреннего делания прекратило свое бытие. С исчезновением в мо­нашестве внутреннего, недолго продолжалось и внеш­нее — разлетелось, как прах, взметаемый ветром.
С исчезновением монашества в христианском мире появились грозные признаки конца мира, признаки его неизбежной катастрофы, его окончательного разложе­ния. Ибо монашество было той солью, которая его сдер­живала от окончательного гниения. Когда же сама соль потеряла свою силу — миру пришел конец.
Орлиный взгляд святого старца Богослова уже тогда созерцал сквозь чреду времен этот конец, потому он и твердил: Дети, последнее время. Мы же теперь воочию видим истину этих слов, ибо и мы увидели это последнее время, увидели этот конец.
Умного делания в монашестве не стало, и само мо­нашество исчезло. Это и есть существенный признак конца, признак последнего времени. С исчезновением монашества исчезнет и само христианство, останется его внешняя притча.
Но мир без христианства существовать не может. Христианство есть высшая форма развития человека на земле. Христианство есть последнее слово сего мира и начало нового, оно — его душа, его жизнь. С ис­чезновением души и тело распадется, придет конец.
На наших глазах совершается это великое таинство конца или таинство жатвы, предуказанной Спасителем. Господь сказал: Во время жатвы я скажу жнецам: собе­рите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь (Мф. 13, 30). Ныне совершается эта таинственная жатва конца; происходит выразительное реальное собирание плевел, их всемирное объединение. Подобного явления в истории человечества не было. Это и есть таинственная жатва конца.
Увидев это пророчественное таинство, остаток христиан должен восклонить свои головы, т.е. поднять вверх, устремить ум к горнему, усилить умное делание, ухватиться за внутреннее, за внимание к помыслам, за невещественное делание святых отцов. Только одно и может спасти от окончательной и неминуемой гибели умной личности человека. Ухватиться за это, как за спа­сительный обломок от апостольского корабля. Путь нам указан — от внешнего к внутреннему. Кто внутри — тот на правильном пути. Ибо только внутренняя жизнь и есть истинно христианская жизнь, как свидетельствуют о сем святые отцы.
О внутренней жизни или об опытном Богопознании святые отцы создали опытную науку, стройную и совер­шенную, которая хранится в их Богомудрых писаниях. Эти писания отцами созданы по внушению Духа Божия для последних времен, для нас.
Святые отцы, Духом Божьим провидя, что мы, живущие в последних временах, осиротели: останемся без наставников, без руководителей этому спасительному деланию, оставили нам в руководство несколько опытных, существенно-важных советов в деле усвое­ния спасения, в деле усовершения себя в молитвенном подвиге.
По святоотеческому разуму в основе опытного Богопознания, в основе опытного усвоения спасения, лежит умное делание или непрестанная покаянная молитва Ии­сусова: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Это есть откровенное таинство, неудобь ска­зуемое. Нет слов на человеческом языке, чтобы можно было полностью изъяснить это таинство. Никакими по­добиями и сравнениями не уяснить его. Можно только сказать одно: умное делание есть таинство Богоношения и выявления лика Христова в лике человеческом. Умное делание есть сокровенный путь к ангельскому житию на земле. Умное делание есть забытый монашеством путь опытного Богопознания. В умном делании сокрыты тайны Царствия Божия, в нас сущего, постепенно от­крывающиеся Духом Божиим только тому, кто вступит на путь опытного усвоения покаяния.
Никакими искусственными пособиями эти тайны не раскрываются. Непрестанная молитва дается непрестан­ному покаянию. Единственное и верное пособие, кото­рое не повредит легких и не затмит ума, не ввергнет в прелесть — это непрестанная, покаянная молитва, в со­крушении сердца Богу приносимая: Помилуй! Эту жерт­венную молитву сокрушения Господь Бог не презрит. Ибо только покаянию отверзаются двери тайн Царствия Божия. И этот путь — незаблудный.
Тому, кто узрел близкий конец, и кто в чувстве серд­ца узрел и свой близкий конец, неизбежный и неотвра­тимый, какая молитва может более приличествовать и более удовлетворить, кроме сей краткословной и много­вместительной. Кто помышляет о смерти и о скором предстоянии перед Судом Божиим, у того может быть только одна неусыпная забота: прежде конца успеть ис­просить себе милости у Господа Бога. А потому сия мо­литва в процессе делания и превращается в немолчный вопль души: Помилуй!
Это делание и есть тот спасительный обломок от апостольского корабля, который нам предложен святыми отцами для нашего спасения.
Ревнующий о спасении своей души от неминуемого потопления да ухватится за него крепким своим усерди­ем и будет спасен. А доброму усердию всегда Бог по­мощник, имеющий уши слышать, да слышит! Ибо это голос святых отцов, голос Святаго Духа.
Услышьте величие таинства! — так восклицает святой Григорий Палама. Поистине, святоотеческое учение об опытном Богопознании, об умном делании есть величе­ственное таинство. И наука об этом предмете у святых отцов стройна и преславна, достойна чести ума бесплот­ных ангелов.
Около сорока святых отцов изъясняют это учение в «Добротолюбии» о сем невещественном делании, о де­лании невещественных горних умов, желая сделать его более доступным для нашего вещественного понимания. И все же оно остается прикровенным и недоступным для «мудрых и разумных» века сего. И только в процессе внутреннего молитвенного опыта постепенно раскрыва­ется его сокровенный смысл, исполненный потрясаю­щего Божественного величия.
Сокровенность умного делания настолько величест­венна, что слуху и разуму мудрецов от внешнего богосло­вия совершенно недоступна. Ибо «внешним», поглощен­ным вещественными интересами и не дано знать этих ду­ховных тайн Царствия Божия. Они органически недос­тупны для них, так же, как для сознания минерала недос­тупно понятие о жизни цветка. Для этого нужно немно­гое: камню превратиться в цветок, а человеку — из телес­ного или душевного возродиться в духовного, пройти че­рез Божественную лабораторию духовного возрождения. Этого не давали ни семинарии, ни академии.
Об этом самом предмете и вел беседу Спаситель с мудрым еврейским богословом Никодимом, не разу­мевшим сего таинства. Потому Господь и говорил ему: Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свы­ше, не может увидеть Царствия Божия. Рожденное от плоти есть плоть; а рожденное от Духа есть дух (Ин. 3, 3-6). Для жизни вещественно-тленной, животно-растительной рождает человек; для жизни нетленной, божественной, умно-духовной рождает Бог Своей всемощной благодатью Духа. Невозможное человекам возможно Богу.
До возрождения свыше Духом, душа мертва для жизни духовной, и вся пребывает здесь, на земле, своими помыс­лами, — так говорит святой Макарий Великий. Понятия духовные для нее недоступны. Ибо душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, — говорит Апо­стол, — потому что он почитает это безумием; и не мо­жет разуметь, потому что о сем надобно судить духовно (1 Кор. 2, 14).
Сия новая духовная жизнь рождается в купели по­каяния и слез для всех, потерявших благодать крещения. Другого пути в Царствие Божие нет. Так говорят все от­цы. Вводит в сие таинство покаяния сия маленькая со­кровенная молитовка. И человек чудным, непостижи­мым действием благодати Божией превращается из камня — бесчувственного ко всему духовному — в благоухаю­щий небесный цветок духовной ангельской жизни. Та­ковы цветы на земле, возродившиеся из камней, облагоухавшие вселенную и поныне благоухающие — это лики святых: преподобная Мария Египетская, Андрей Критский, святитель Николай Мирликийский, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадт­ский… Им же несть числа.
Все это — нетленные лики, небесные цветы, возрос­шие на почве умного делания. Как тайну Божества Дух Святый благоволил прикрыть видимой телесностью: тайну Слова — одеждой дебелой плоти, чтобы это было доступно не для праздного любопытного разума, а для подвига веры, — так и писания Богомудрых отцов об ум­ном делании прикрыты таинственными изречениями и намеками. И только вступившим на путь веры и опытного делания постепенно раскрывается их сокровенный духовный смысл в таинстве покаяния.
И все святые только на сем пути и обретали сие умное житие, обретали сие потрясающее благоговение перед Бо­гом, по выражению святого Каллиста, обретали сокро­венное бытие во Христе и ангельскую жизнь на земле.

См.: Священник Владимир Панковец. Указ. соч. Ч. 1. С. 112-119

Запись опубликована в рубрике СВЯТИТЕЛЬ. Добавьте в закладки постоянную ссылку.