Забытый путь опытного Богопознания
или Тайна спасения
Из трудов владыки Антония
Извлечения
Потому восточное монашество все внутри, во внутреннем созерцании. И его возраст — возраст седых веков: оно детище древних народов. Его возраст — возраст созерцания конца.
Опыт святых отцов Церкви Православной есть божественный опыт конца тленного, грешного мира; конца смертного образа человеческого, и светлый, величественный, потрясающий опыт начала иного бытия Богоносного; опыт выявления Бога во плоти пришедшего, выявление бессмертного Божественного образа неизреченныя Славы — лика Христова во образе человеческом.
С первых дней христианства и до последнего времени Небесный Свет, озарявший тьму мира сего, исходил из пустынных монашеских келий, где совершалось в лаборатории духа великое тайнодействие, — вещество одухотворялось: грешная телесность — в святую, нетленную плоть, вода слез претворялась в вино веселия вечного.
Там, в огне внутренних скорбей и тайного келейного плача, овеществление духа, его падение в вещественность перегорали окончательно. И из огня сокрушений и плача выявлялось Новое Бытие — вечное, нетленное; раскрывались тайны Царствия Божия здесь, на земле, в светлых ликах нового творения, в ликах святых.
И последние лучи этого келейного света, блеснувшие над землей: преподобный Серафим, старец Паисий Величковский, епископ Игнатий Брянчанинов, Иоанн Кронштадтский, Оптинские старцы и др. — озарили грустную землю уже особым трепетным светом: тихим, вечерним, закатным — светом окончательного конца. В этом свете хотя и чувствовалась Небесная Улыбка, но в лучах его трепетала тайная скорбь последних времен, скорбь за грешный, не преображенный мир, идущий к своему грозному, неотвратимому концу.
В этой светлой скорби последних святых почувствовался закат христианства, почувствовался конец мира. Это были последние закатные лучи вечернего света христианства перед грядущим утром нового дня, к которому мы и приблизились.
Ныне же нас покрыла темная ночь. Мы вошли в новую, ночную эпоху. И путь наш без луны и без звезд. Путь наш во мраке. И дойдем ли до врат Нового Бытия? Переплывем ли это бурное море страстей, беснующееся в последних судорогах? Увидим ли радостный берег Новой Земли? И на чем переплывем, когда Апостольский корабль разбит?..
Хотя сам великий Апостол языков, плывший на корабле со своими спутниками, и спасся, но только на обломках от корабля (Деян. 27, 40-44). И это для нас есть сокровенный образ пророческого знамения, бодрящий и спасительный, охраняющий нас от возможного уныния и отчаяния. Крепко держась за обломки, и мы спасемся — по апостольскому слову, и будем выброшены из зыбкой пучины на твердый берег.
Обломками от апостольского корабля для нас служат писания святых отцов. На этих обломках и будем спасаться. Благодатных старцев и духоносных наставников ныне не стало, да их совсем нет — эти слова сказаны еще 100 лет тому назад многоскорбной душой святителя Игнатия Брянчанинова.
Оскудение произошло давно и произошло незаметно. Оскудело монашество изнутри, оскудело умным деланием; с потерею умного делания монашество утратило путь опытного Богопознания. С утратой умного делания монашество утратило право на существование. Подрезаны корни духовного бытия, и жизни не стало. Умное делание было душой монашества. Внешняя телесность без души жить не может. Так и монашество без внутреннего делания прекратило свое бытие. С исчезновением в монашестве внутреннего, недолго продолжалось и внешнее — разлетелось, как прах, взметаемый ветром.
С исчезновением монашества в христианском мире появились грозные признаки конца мира, признаки его неизбежной катастрофы, его окончательного разложения. Ибо монашество было той солью, которая его сдерживала от окончательного гниения. Когда же сама соль потеряла свою силу — миру пришел конец.
Орлиный взгляд святого старца Богослова уже тогда созерцал сквозь чреду времен этот конец, потому он и твердил: Дети, последнее время. Мы же теперь воочию видим истину этих слов, ибо и мы увидели это последнее время, увидели этот конец.
Умного делания в монашестве не стало, и само монашество исчезло. Это и есть существенный признак конца, признак последнего времени. С исчезновением монашества исчезнет и само христианство, останется его внешняя притча.
Но мир без христианства существовать не может. Христианство есть высшая форма развития человека на земле. Христианство есть последнее слово сего мира и начало нового, оно — его душа, его жизнь. С исчезновением души и тело распадется, придет конец.
На наших глазах совершается это великое таинство конца или таинство жатвы, предуказанной Спасителем. Господь сказал: Во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь (Мф. 13, 30). Ныне совершается эта таинственная жатва конца; происходит выразительное реальное собирание плевел, их всемирное объединение. Подобного явления в истории человечества не было. Это и есть таинственная жатва конца.
Увидев это пророчественное таинство, остаток христиан должен восклонить свои головы, т.е. поднять вверх, устремить ум к горнему, усилить умное делание, ухватиться за внутреннее, за внимание к помыслам, за невещественное делание святых отцов. Только одно и может спасти от окончательной и неминуемой гибели умной личности человека. Ухватиться за это, как за спасительный обломок от апостольского корабля. Путь нам указан — от внешнего к внутреннему. Кто внутри — тот на правильном пути. Ибо только внутренняя жизнь и есть истинно христианская жизнь, как свидетельствуют о сем святые отцы.
О внутренней жизни или об опытном Богопознании святые отцы создали опытную науку, стройную и совершенную, которая хранится в их Богомудрых писаниях. Эти писания отцами созданы по внушению Духа Божия для последних времен, для нас.
Святые отцы, Духом Божьим провидя, что мы, живущие в последних временах, осиротели: останемся без наставников, без руководителей этому спасительному деланию, оставили нам в руководство несколько опытных, существенно-важных советов в деле усвоения спасения, в деле усовершения себя в молитвенном подвиге.
По святоотеческому разуму в основе опытного Богопознания, в основе опытного усвоения спасения, лежит умное делание или непрестанная покаянная молитва Иисусова: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Это есть откровенное таинство, неудобь сказуемое. Нет слов на человеческом языке, чтобы можно было полностью изъяснить это таинство. Никакими подобиями и сравнениями не уяснить его. Можно только сказать одно: умное делание есть таинство Богоношения и выявления лика Христова в лике человеческом. Умное делание есть сокровенный путь к ангельскому житию на земле. Умное делание есть забытый монашеством путь опытного Богопознания. В умном делании сокрыты тайны Царствия Божия, в нас сущего, постепенно открывающиеся Духом Божиим только тому, кто вступит на путь опытного усвоения покаяния.
Никакими искусственными пособиями эти тайны не раскрываются. Непрестанная молитва дается непрестанному покаянию. Единственное и верное пособие, которое не повредит легких и не затмит ума, не ввергнет в прелесть — это непрестанная, покаянная молитва, в сокрушении сердца Богу приносимая: Помилуй! Эту жертвенную молитву сокрушения Господь Бог не презрит. Ибо только покаянию отверзаются двери тайн Царствия Божия. И этот путь — незаблудный.
Тому, кто узрел близкий конец, и кто в чувстве сердца узрел и свой близкий конец, неизбежный и неотвратимый, какая молитва может более приличествовать и более удовлетворить, кроме сей краткословной и многовместительной. Кто помышляет о смерти и о скором предстоянии перед Судом Божиим, у того может быть только одна неусыпная забота: прежде конца успеть испросить себе милости у Господа Бога. А потому сия молитва в процессе делания и превращается в немолчный вопль души: Помилуй!
Это делание и есть тот спасительный обломок от апостольского корабля, который нам предложен святыми отцами для нашего спасения.
Ревнующий о спасении своей души от неминуемого потопления да ухватится за него крепким своим усердием и будет спасен. А доброму усердию всегда Бог помощник, имеющий уши слышать, да слышит! Ибо это голос святых отцов, голос Святаго Духа.
Услышьте величие таинства! — так восклицает святой Григорий Палама. Поистине, святоотеческое учение об опытном Богопознании, об умном делании есть величественное таинство. И наука об этом предмете у святых отцов стройна и преславна, достойна чести ума бесплотных ангелов.
Около сорока святых отцов изъясняют это учение в «Добротолюбии» о сем невещественном делании, о делании невещественных горних умов, желая сделать его более доступным для нашего вещественного понимания. И все же оно остается прикровенным и недоступным для «мудрых и разумных» века сего. И только в процессе внутреннего молитвенного опыта постепенно раскрывается его сокровенный смысл, исполненный потрясающего Божественного величия.
Сокровенность умного делания настолько величественна, что слуху и разуму мудрецов от внешнего богословия совершенно недоступна. Ибо «внешним», поглощенным вещественными интересами и не дано знать этих духовных тайн Царствия Божия. Они органически недоступны для них, так же, как для сознания минерала недоступно понятие о жизни цветка. Для этого нужно немногое: камню превратиться в цветок, а человеку — из телесного или душевного возродиться в духовного, пройти через Божественную лабораторию духовного возрождения. Этого не давали ни семинарии, ни академии.
Об этом самом предмете и вел беседу Спаситель с мудрым еврейским богословом Никодимом, не разумевшим сего таинства. Потому Господь и говорил ему: Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Рожденное от плоти есть плоть; а рожденное от Духа есть дух (Ин. 3, 3-6). Для жизни вещественно-тленной, животно-растительной рождает человек; для жизни нетленной, божественной, умно-духовной рождает Бог Своей всемощной благодатью Духа. Невозможное человекам возможно Богу.
До возрождения свыше Духом, душа мертва для жизни духовной, и вся пребывает здесь, на земле, своими помыслами, — так говорит святой Макарий Великий. Понятия духовные для нее недоступны. Ибо душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, — говорит Апостол, — потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно (1 Кор. 2, 14).
Сия новая духовная жизнь рождается в купели покаяния и слез для всех, потерявших благодать крещения. Другого пути в Царствие Божие нет. Так говорят все отцы. Вводит в сие таинство покаяния сия маленькая сокровенная молитовка. И человек чудным, непостижимым действием благодати Божией превращается из камня — бесчувственного ко всему духовному — в благоухающий небесный цветок духовной ангельской жизни. Таковы цветы на земле, возродившиеся из камней, облагоухавшие вселенную и поныне благоухающие — это лики святых: преподобная Мария Египетская, Андрей Критский, святитель Николай Мирликийский, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский… Им же несть числа.
Все это — нетленные лики, небесные цветы, возросшие на почве умного делания. Как тайну Божества Дух Святый благоволил прикрыть видимой телесностью: тайну Слова — одеждой дебелой плоти, чтобы это было доступно не для праздного любопытного разума, а для подвига веры, — так и писания Богомудрых отцов об умном делании прикрыты таинственными изречениями и намеками. И только вступившим на путь веры и опытного делания постепенно раскрывается их сокровенный духовный смысл в таинстве покаяния.
И все святые только на сем пути и обретали сие умное житие, обретали сие потрясающее благоговение перед Богом, по выражению святого Каллиста, обретали сокровенное бытие во Христе и ангельскую жизнь на земле.
См.: Священник Владимир Панковец. Указ. соч. Ч. 1. С. 112-119